Есть ли гендерные стереотипы в "Анафеме" Нила Стивенсона?

[bechdel]

Для начала - небольшое лирическое отступление (которое, впрочем, имеет отношение к теме). Мне всегда казалось, что термин "new hard science fiction" - вполне устоявшееся название для литературного течения, которое имеет место в фантастике в последние 10 - 20 лет, однако оказалось, что это не так. (Возможно, этот термин случайно попался мне на каком-либо форуме и имел изначально совсем другое значение.) Поэтому поясню, что я имею в виду под "новой твердой научной фантастикой". К ее авторам я отношу нескольких писателей, которых нетрудно перечислить поименно - это Тед Чан и Джеффри Лэндис в США, Дэвид Лэнгфорд и Аластер Рейнольдс в Великобритании и Грег Иган в Австралии (разумеется, этот список неполон, но зато в нем наиболее типичные представители течения). Вполне подпадает под определение "new hard" и роман Нила Стивенсона "Анафем".
В чем особенности "новой твердой" и чем она отличается от "классической" твердой научной фантастики? Сложно дать исчерпывающую характеристику, однако ряд признаков все же можно выявить. Во-первых, это само фантастическое допущение - авторы "new hard", как правило, профессиональные физики и математики, прекрасно разбираются в науке и строят свои тексты, руководствуясь последними ее достижениями. "New hard", помимо развития тем классической фантастики, эксплуатирует и нетипичные для нее - например, квантовую теорию, которой классическая НФ практически не касается. Есть и еще одна особенность, по которой довольно легко отличить произведения "new hard". Если взглянуть на биографии ее авторов, нетрудно заметить, что родились и выросли они в послевоенную эпоху, в развитых государствах, происходят из семей, принадлежащих к интеллигенции, имеют хорошее образование и вращаются, очевидно, в обществе, где гендерное равенство - не пустой звук. А потому в текстах, относящихся к "new hard", нет привычных нам гендерно-половых стереотипов.
С другой стороны, лишены они и натужной политкорректности - при их чтении не возникает того неприятного чувства, когда видно, к примеру, что женщина намеренно введена автором в повествование, дабы соблюсти гендерное равновесие, но работать с персонажем дальше автор бессилен. Выбор пола персонажа происходит у авторов "new hard", по-видимому, достаточно рандомно - главным героем их произведений, как и в классической фантастике, является идея, а кто станет ее носителем, не играет для них особой роли. Это не означает, впрочем, что в их текстах нет ярких образов - хорошими примерами могут служить математик Рене, сошедшая с ума после доказательства формальной неполноты арифметики ("Деление на ноль", Тед Чан), Луиза, лингвист, так продвинувшаяся в изучении языка пришельцев-гептаподов, что это изменило ее восприятие реальности ("История твоей жизни", Тед Чан), Триш и история ее выживания на Луне после вынужденной посадки ("Вдогонку за солнцем", Джеффри Лэндис). На месте этих героинь вполне могли бы быть мужчины, однако авторы, руководствуясь некими соображениями, выбрали женщин - и этот выбор выглядит в контексте упомянутых рассказов абсолютно органично. Здесь нет натужного подчеркивания явлений "женщина-ученый", "женщина-космонавт", нет и вороха связанных с этим стереотипов и типичных сюжетных ходов. Более того, в текстах, где главными героями выступают мужчины, они тоже могли бы, в принципе, быть заменены на женщин, и повествование от этого бы не пострадало. Хорошо это или плохо? По-моему, хорошо - ведь главным героем научной фантастики является, повторюсь, идея - а выпячивание гендерного аспекта здесь ни к чему.

Перейдем теперь непосредственно к теме нашего разговора - роману Нила Стивенсона "Анафем" (который у нас издан в прекрасном переводе Е.Доброхотовой-Майковой). Пересказывать сюжет этой книги бессмысленно и даже преступно, но о мире, в котором разворачивается действие, я скажу пару слов. Мы имеем дело с цивилизацией на землеподобной планете Арб, где наука уже в течение трех тысяч лет строго отделена от общества. Ученые живут и работают в замкнутой системе монастырей - "матиков", которые по сути представляют собой искусно выстроенные крепости, полностью изолированные от внешнего мира - их ворота открываются лишь раз в десять, сто или тысячу лет, согласно принятому циклу. Ядерный синтез, генетические исследования и подобные им направления находятся в матическом мире под запретом, поскольку Арб уже пережил ряд мировых войн и катаклизмов, связанных с прогрессом в этих областях. Вообще, по большей части, наука на Арбе сводится к философии, математике и астрономии - тем не менее, при этом матический мир продолжает оставаться грозной силой - и в случае чрезвычайных обстоятельств власть вынужденно прибегает к помощи ученых, вызывая их во внешний мир. Остается лишь подчеркнуть, что инициатива создания матического мира принадлежала самим ученым - это ни в коем случае не резервация, куда те были загнаны насильно (хотя, во времена реконструкции матической системы элемент принуждения, вероятно, имел место, но в книге об этом не говорится), а напротив, убежище, в котором ученые могут отсидеться и сохранить свои знания во время потрясений и катаклизмов.
Такова, в целом, завязка "Анафема". По моему мнению, этот роман практически полностью соответствует парадигме "new hard science fiction" - и в части гендерного равенства тоже. Женщины - равноправные члены матического мира, и это неудивительно, если вспомнить, что основателем науки как таковой на Арбе является женщина - дочь Кноуса Гилея (в честь которой назван Гилеин теоретический мир - аналог нашего платоновского мира идей). С другой стороны, фигуру Гилеи в истории Арба можно оценивать и как чисто аллегорическую - все же, в первые полтора-два тысячелетия существования арбской науки ей занимаются, по-видимому, преимущественно мужчины. Хотя женские имена содержатся в хронике, по-видимому, в доиндустриальную и индустриальную эпоху женщины-ученые на Арбе выступают преимущественно в роли организаторов и администраторов (в частности, Картазия, создавшая свод правил, которыми руководствуется в своей деятельности матический мир, или леди Барито, составительница своего рода философских антологий). Хотя, в хронике названы лишь имена деятелей, которые оказали наиболее сильное влияние не столько на саму науку, сколько на развитие матической системы Арба, поэтому делать какие-либо далеко идущие выводы здесь бессмысленно.
Наконец, в постиндустриальную эпоху (а точнее, эпохи - ведь цивилизация Арба с тех пор несколько раз скатывается в средневековье и возрождается вновь) женщины, бесспорно, занимают причитающееся им место в науке, и на время повествования в матическом мире, по-видимому, почти в равной степени представлены оба пола. Несмотря на то, что уклад жизни в матиках во многом напоминает монашеский, на сексуальные отношения между инаками - так именуют себя обитатели матического мира - запрета нет, причем, судя по косвенным данным, между гомо- и гетеросексуальными связями различия не делается (сам Стивенсон не приводит примеров гомосексуальных отношений в матиках, но судя по тому, как спокойно главный герой, фраа Эразмас, реагирует, встречая гомосексуальную пару "в миру", нечего необычного для него в этом нет - хотя сам он предпочитает девушек). Тем не менее, детей у инаков нет - в пищу мужчинам добавляют препараты, предотвращающие зачатие - как справедливо отмечается, иначе население Арба раскололось бы на две расы. Население матиков пополняется за счет подброшенных детей, от которых отказались родители, иногда за счет школ при матиках, которые соответствуют нашим университетам, и где учащиеся дают годовой обет не иметь контактов с внешним миром, но по большей части - за счет проводящегося один раз в десять лет "сбора" 9 - 10 летних детей (порой и старше), который также сугубо доброволен. Вообще, что интересно, никакого отсева по умственным и прочим способностям не производится - в матическом мире отсутствует (во всяком случае, внешне) дискриминация и по этому признаку. Те, кому не по душе иначеская жизнь, могут в любое время покинуть матик, а тем, кто не смог проявить себя в науке, всегда остается возможность заняться административной работой или ремеслом - все инаки трудятся физически. Обязанности распределяются между мужчинами и женщинами в равной степени, за исключением того, что физически тяжелый труд преимущественно выполняют мужчины; к примеру, девушки отвечают за колокольный звон, а юноши заводят огромные механические часы - но на кухне работают все сообща (вообще, тяжелую и неприятную работу, в том числе традиционно женскую, часто назначают провинившимся инакам в качестве наказания - разумеется, независимо от их пола).

Думаю, после такого краткого пересказа можно понять, почему меня безмерно удивило обнаруженное в сети "Феминистское прочтение "Анафема", где книгу разносят в пух и прах как полную "ненужного сексизма" (статья на английском языке здесь A feminist reading of Anathem by Liz Henry, я приведу ее в кратком пересказе).
Сперва автор статьи признает, что "Анафем" все же проходит тест Бехдель (это действительно так), но затем приводит длинный список "грехов", которыми, по ее мнению, страдает Стивенсон, и которые он переносит и в мир "Анафема", выражая посредством своих героев-мужчин и непреднамеренно, но последовательно использует в отношении женщин, обесценивая этим все существование женских персонажей в тексте. Среди них сексуальная объектификация (это страшное словосочетание попросту означает отношение к женщине как к предмету), культура изнасилования, гетеронормативность, оценка по внешнему виду и весу, гендерное неравенство, романтические отношения (имеется в виду их специфика у Стивенсона) и наконец, снисходительность мужских персонажей (такое ощущение, что автор задалась отыскать в книге все методы унижения женщин).
Несмотря на этот жуткий перечень, в общем и целом, обвинения автора статьи сводятся к тому, что, хоть автором и декларируется равноправие полов в мире "Анафема", вся деятельность и все беседы, в которую вовлечены женщины, происходят "за сценой", в то время как мужчины ведут между собой длинные и содержательные диалоги "на камеру", и их отношения находятся на первом плане. Критик считает странным, что введя в сюжет множество женских персонажей, автор не стремится показать их отношения, и приходит к выводу, что женщины введены в повествование искусственно. Помимо этого, критике подвергается стереотипное и порой даже оскорбительное восприятие мужскими персонажами женских, которое, по мнению автора рецензии, не соответствует описанным Стивенсоном эгалитарным принципам устройства матического мира. Критика задевает, например, что фраа Эразмас, главный герой, оценивает окружающих девушек с позиции внешнего вида и веса и неявно подразумевает, что полные девушки не могут вести себя так же, как стройные (и потому привлекательные). Также замечания касаются романтической линии в "Анафеме" (например, бойфренд сестры фраа Эразмаса в завуалированной форме просит его благословения на брак и говорит, что позаботится о его сестре) и некоторых употребленных выражений, в которых критик усматривает оттенок сексизма ("старатели и их жены", "бюргеры и их жены"). Учитывая все вышеизложенное, критик считает обидным тот факт, что писатель, сумевший, с одной стороны, создать в своем романе картину равноправного и демократического мира, с другой стороны, допускает такие нелепые промахи.

На самом ли деле все так ужасно? В чем стит согласиться с критиком, так это в том, что любовная линия в "Анафеме" абсолютно провальна. Но это вообще авторская особенность - Стивенсон не умеет писать романтические отношения. Почему он все же раз за разом это делает - может быть, считает, что его романы не могут без этого обойтись, или же в угоду читателям - мне непонятно. И проблема здесь состоит не столько в сексистских стереотипах, сколько вообще в полной недостоверности и нежизнеспособности романтических отношений, которые автор приписывает персонажам.
Что касается действия женщин "за сценой", здесь я не вижу в связи с "Анафемом" никакой трагедии. Да, на первом плане мужчины - но лишь потому, что автор выбрал главными героями юношу и тройку его друзей (у фраа Эразмаса есть и подруга-девушка, Тулия, и с ней он общается в принципе не меньше, чем с мужчинами - когда не разлучен с ней обстоятельствами, как и со своими друзьями). Более того, весь роман выстроен на восприятии происходящего глазами фраа Эразмаса - поэтому нет ровно ничего удивительного в том, что нам не демонстрируют беседы женщин, за исключением тех случаев, когда они публичны, и фраа Эразмас при них присутствует (как например, на мессале). Почему Стивенсон выбрал такую манеру повествования - это уже совершенно другой вопрос (вероятно, ему интереснее писать о мужчинах, нежели о женщинах, или он считает, что лучше понимает мужчин - в любом случае, это его право). Добавлю еще, что, на мой взгляд, "Анафем" - книга как раз того сорта (и потому я отношу ее к "new hard science fiction"), что главным действующим лицом в ней совершенно естественным образом могла бы вместо мужчины стать женщина - и, как говорится, результат от этого бы не изменился.
Если говорить о восприятии фраа Эразмасом и его друзьями женщин в матическом мире и за его пределами, то стоит признать, что оно не лишено стереотипов - но это ни в коем случае не какие-то злостные сексистские стереотипы. Полное стирание разницы между полами (если оно не вызвано естественной эволюцией вида) - есть равенство насильственное, навязанное, характерное тоталитарному обществу (вспомним "Мы" Замятина или множество подобных антиутопий). В матическом мире такого стирания нет - но зато есть равенство интеллектуальное и равенство возможностей. Эразмас и его друзья могут считать, например, что женщины способны на определенную телепатическую связь между собой или склонны к сплетням, но они никогда не подумают, что женщины менее способны к выполнению того или иного рода работы, чем мужчины. В этом свете мысль фраа Эразмаса (которая, как подозревает критик, намеренно введена как ответ вероятному феминистскому критицизму) о том, что когда их отряд разделился на группы, в одной, отколовшейся, оказалось больше мужчин, а в другой, следующей изначальному плану, женщин, представляется абсолютно невинной. Тем более, что сам Эразмас удивляется такому гендерному перекосу и замечает, что в матике такое редко можно увидеть - а за его пределами все зависит "от преобладающих религиозных и общественных порядков эпохи".
И наконец, пара слов о "мужской снисходительности". Да, фраа Эразмас и его друзья позволят себе подшучивать над девушками в их присутствии и у них за спиной - но дело в том, что то же самое они делают в отношении друг друга, и ровно тем же занимаются девушки! Привлекательность матического мира как раз и состоит, что люди в нем достаточно спокойно и здраво относятся к полу и внешности своих коллег - говоря или думая о полной девушке, фраа Эразмас просто констатирует факт, а не тащит за собой ворох стереотипов, потому что в матиках этих стереотипов попросту нет! Им неоткуда взяться, поскольку старшее поколение инаков точно так же их лишено, а значит, и не может передать их молодому.

Уникальность "Анафема", на мой взгляд, состоит в том, что описывая свой мир, Стивенсон совершил невозможное. Он создал утопию - и, более того, жизнеспособную и привлекательную утопию. И даже то, что в конце повествования эта утопия фактически рушится под напором обстоятельств, не отменяет ее привлекательности. Большинство авторов рецензий на "Анафем" - неважно, хвалят они или ругают при этом сам роман - признают, что хотели бы жить в таком мире (думаю, это вообще мечта любого человека, который читает подобные романы - Стивенсон прекрасно знает, что пишет, и для кого). Разгадка, вероятно, состоит в том, что Стивенсону удалось воплотить на страницах "Анафема" одно из самых свободных обществ, описанных в фантастике. Это тем интереснее, что Касталия Гессе, образ которой, несомненно, послужил автору источником вдохновения, выглядит по сравнению со стивенсоновской версией мрачным оплотом неравенства и дискриминации - настолько свободным, счастливым и лишенным каких-бы то ни было предрассудков предстает перед нами матический мир Арба.
Вероятно, на взаимоотношения полов, изображенные Стивенсоном в "Анафеме", действительно наложили свой отпечаток его собственные стереотипы и предрассудки. Тем не менее, для романа это непринципиально - ведь он совсем о другом. Одна из основных проблем "Анафема" - ответственность человека перед обществом и перед своими близкими, и в этой части в "Анафеме" нет никакого неравноправия.